Начало

А. Ботникова. Комментарии к циклу новелл Э.Т.А. Гофмана "Ночные этюды. Часть первая"      -------------------------------------------------------------------   Гофман Э.-Т.-А. Собрание сочинений. В 6 т. Т 2. Эликсиры дьявола; Ночные этюды. Ч. 1   Москва "Художественная литература", 1994   Ocr Longsoft http://ocr.krossw.ru, июль 2007   -------------------------------------------------------------------         Над этим циклом новелл Гофман работал начиная с 1815 года. 1-й том, под названием «Ночные этюды, изданные автором «Фантазий в манере Калло», вышел в свет в берлинском издательстве Г. Реймера в конце 1816 года, 2-й — приблизительно через год. Оба тома были помечены 1817 г. Название книги должно было восприниматься современниками как переход писателя от «музыки» к «живописи», от субъективно-эмоциональной тональности «Крейслерианы» — к изображению внешнего мира. Термин «ночной этюд» в тогдашнем представлении прочно связывался с полотнами художников, изображавших ночные пейзажи с эффектными переходами от света к тени. «Ночными этюдами» назывались многие картины голландских мастеров — Геррита ван Хонтхорста (1590 — 1656) и Питера Брейгеля-младшего (1564 — 1638), а также любимого Гофманом итальянского живописца Сальватора Розы (1615 — 1673). К названию сборника, по-видимому, также имела отношение и книга популярного философа-шеллингианца Готхильфа Генриха Шуберта (1780 — 1860) «Воззрения на ночную сторону науки о природе» (Дрезден, 1808), как и другая его работа — «Символика сна» (Бамберг, 1814), сильно увлекавшая Гофмана. В этом контексте эпитет «ночной» означал не время суток, а указание на темный, мрачный, трудно постигаемый характер изображаемых явлений.   В необычных состояниях человеческого духа Шуберт видел проявление скрытых сил и возможностей. По его мнению, сны, или иные аналогичные явления, заключали в себе некие пророчества или — лучше сказать — догадки. Обращенные в прошлое и будущее, они напоминали об утраченной гармонии изначального бытия. Безумие он рассматривал не как деструктивное начало, а, напротив, как прорыв к более высокому существованию, к его творческой стадии. Такое понимание безумия было вообще свойственно романтической мысли. В штутгартских лекциях Шеллинга говорится: «Люди, не носящие в себе никакого безумия, суть люди пустого непродуктивного ума».   Воззрения Шуберта привлекли внимание Гофмана как утверждением единства всего сущего, так и, главным образом, интересом к разрушительным силам, поражающим человека и природу.   Предметом художественного исследования в «Ночных этюдах» стали страшные стороны жизни и необъяснимые движения души. Человеческая судьба выступает ристалищем борьбы неведомых начал, поэтому в фабуле рассказов столь часто встречаются убийства и самоубийства, насилие, измены, а также темные предчувствия, сны, галлюцинации, безумие. «Дьяволу не написать ничего более дьявольского», — сказал об этих рассказах Гейне.   В новеллах цикла отразились и свойственное романтикам чувство великой тайны жизни, и тот страх перед непредсказуемыми ее поворотами, который охватил европейцев, переживших надежды революции и ее террор, наполеоновские войны, оплаченные миллионами жизней, и последовавшее за ними торжество реакции. Общая всем романтикам тревога у Гофмана дополнялась собственным горестным опытом, в котором причудливо переплелось личное и общее: трагическая любовь бамбергских лет, глубокое потрясение от зрелища военных действий в Дрездене и неустойчивость материального положения в первые берлинские годы.   Интерес к «ночной» стороне бытия был связан к тому же с поисками целостности мира, столь свойственными романтической натурфилософии. В непознанных явлениях она усматривала знаки былых связей между человеком и природой, утраченных в процессе исторического развития. В конце XVIII века венский врач Франц Месмер (1734 — 1815) выдвинул теорию так называемого «животного магнетизма», согласно которой, подобно магнитному полю металлов, человеческий организм несет в себе некий флюид, способный вступать в контакт с другим человеком и воздействовать на него. Месмер считал, что «магнетические» свойства особенно явственно проявляются в таких малодоступных рациональному познанию феноменах, как ясновидение, самовнушение, гипноз и пр.   Гофман с большим интересом относился к учению Месмера. Еще в Бамберге он свел знакомство с несколькими врачами, пользовавшими своих пациентов магнетизмом, посещал госпитали, наблюдал душевнобольных, сомнамбул, лунатиков. К числу ближайших друзей писателя в Берлине принадлежал знаменитый врач, профессор магнетизма в Берлинском университете Иоганн Фердинанд Корефф (1783 — 1851). В качестве доктора К. он выступает в новелле «Пустой дом» и как Винценц выведен в «Серапионовых братьях».   Разные отклонения от душевной нормы волновали писателя потому, что, по его мнению, эти отклонения давали возможность заглянуть в скрытые уголки личности, прикоснуться к ее сокровенной тайне. Со своими знакомыми медиками Гофман вел беседы о разных формах нарушения психической деятельности. «Ночные этюды» обнаруживают редкое для писателя-романтика стремление к документально точному описанию аномальных состояний души. При их изображении он опирался практически на всю известную тогда специальную литературу. Список использованных им трудов ученых-медиков выглядит довольно внушительно. Это.   1) Иоганн Христиан Рейль, «Рапсодии о применении психических методов лечения душевных болезней» (Галле, 1803);   2) Карл Александр Фердинанд Клюге, «Опыт изображения животного магнетизма в качестве лечебного средства» (Берлин, 1801);   3) Эрнст Даниэль Август Бартельс, «Основы психологии и физики животного магнетизма» (Франкфурт-на-Майне, 1812);   4) Филипп Пинель, «Медико-философский трактат о душевных болезнях или безумии» (Париж, 1801).